Ребята позже рассказывали – я рвалась брести не то плыть,когда они меня вынимали. Отталкивала схватившие руки и лепетала бессвязно,куда-то звала. Сама я не помню. С меня сняли лыжи, догола раздели под пологом ипринялись растирать, потому что вид у меня был – в землю краше кладут. А всегоболее напугала парней моя отрезанная коса. Уже одумали – я побывала в плену итам натерпелась. Но не было знака, чтобы я насмерть дралась, а меня без боя невзять, это-то они знали. Разум воспрянул во мне, когда стали завёртывать водеяло, и от повести о вожде стоном застонала дружина. В один миг пали на водувёсла, втянулись на борт ломкие от сосулек канаты, и я в чужих тёплых портахпобежала на самый нос корабля, указывать путь. Диво, я ещё двигалась.

Прямо к ёлке не досягали протоки, но я знала, как вывестисудно, чтобы осталось не больше версты. Кмети гребли свирепо и молча, Плотицаналегал на правило и то и дело осаживал парней, чтобы не застрять на мели. Виных местах по деревянному днищу скребли когтями затопленные коряги.Новогородцев мы вырежем до человека, я сама прибью над воротами мёртвые головыОладьи и Вихорко. Протока сужалась, воины мгновенно прятали вёсла,отталкивались от топкого дна… Или пусть удирают через разлив, Нежата ихвыведет. Мы ясно слышали гром, катившийся с моря. Пусть выйдут. Великое Невомчалось на берег крутыми горами в оскалах пены и снега. Только бы жил. Толькобы опять улыбнулся и сам встал на резвые ноги, и девкой глупой назвал. Дал себяприодеть в праздничную рубаху взамен чермной, скорбной, чужими рукамиизорванной на жестокой груди… Пусть спасаются из деревни в чащу лесную, я непогонюсь. Пусть спасутся, если сумеют, только бы жил!..

Наконец лодья врезалась носом в шуршащие камыши, и как ябежала последнюю оставшуюся версту, лучше не вспоминать. Почему-то отсталимогучие кмети, я только думала, не замело бы следов. Судьбу не разжалобитьуговорами, но с нею можно схватиться. Только бы застать живого, я уже неподпущу смерть. Я рвала себе сердце бешеным бегом, и что-то черней чернотыскользило по сугробам рядом со мной, плечо в плечо, вровень… и не моглообогнать. Потому что за мною был Славомир, не поднявшийся со скользких палубныхдосок. И выколотые глаза наставника-сакса. И Злая Берёза. И мне показалось, яопередила судьбу на полволоска, на кончик мизинца… когда снова ударили по лицуколючие ветви, я проломила их головой и рухнула внутрь, и меня встретилатишина.

– Мстивой! – закричала я не своим голосом. Он неотозвался. Лишь Молчан взлаял и заскулил в темноте…

…но лицо было тёплым, и губы дрогнули под рукой, выметнутойвперёд…

Что говорить! Когда набежали ребята, я ревела в сорокручьёв, уткнувшись лицом варягу в живот, и мои ноги торчали из-под ёлки наружу.Кмети знали, что дерево было особое, и отвели пушистые лапы, не обломив. Когдаже из щита и двух копий соорудили носилки и бережно возложили Мстивоя, я несмогла двинуться с места, и Блуд взял меня на руки и понёс вслед за Тем, кого явсегда ждала.

Рассказывать осталось недолго. К утру метель улеглась, носнег ещё шёл. Обычный мягкий, ласковый снег. Перед самым рассветом мы двинулисьмеж островов. Молчан опасливо взошёл на зыбкую палубу и прижался к моим ногам.Теперь уж не разлучимся.

Я сидела подле Мстивоя и смотрела на него, почти неотрываясь. Бывает – избавившись от тяги невмочной, не удерживается на ногах ипадает человек. Ничего. Я буду рядом и помогу. Он не поднимал век, но знал меняздесь, и пока я была здесь, ничто злое не смело к нему прикоснуться.

Всю-то жизнь я блуждала в диком лесу, а теперь попала домой…

Плотице не надо было второй раз показывать путь, которым онпрошёл хоть однажды. Мы явили себя прямёхонько перед избами. Полтора десяткамужей Оладьи возилось на корабле, остальные, уведённые Яруном, так и невозвратились. Оставшиеся без вождя сразу поняли, что пощады не будет, и незахотели погибать без правды и славы. Кинули мачту, которую обтёсывали, ипобежали к лесу. Но не достигли: с опушки на них поднялись плечистые парни,оружные тугими меткими луками. Смелые новогородцы вмиг расстегнули тулы,ответили. Им было некуда отступать. Добро! Охотники не полезли на опасные клыкиих мечей. Постреливая, как бы неохотно посторонились и проводили той же тропой,куда ночью скрылся мой побратим. Я в ту сторону хаживала за клюквой на моховоеболото. Там до глубокой зимы стерегли топи, коварные, если не знать мест.

С кем был Нежата, среди них или с теми, кто выбежал вместе сОладьей, я не ведаю по сей день.

Мы причалили, и первым на лодье оказался Ярун. Целый иневредимый. Он говорил потом, что совсем не беспокоился за меня:

– Это ведь я дарил тебе лыжи.

Его так обнимали и били по спине, что шапка свалилась смокрых жёлтых кудрей. Он подобрал её, но не надел. Подошёл боком, больнымиглазами посмотрел на воеводу… и развернул длинную тряпку. Отблеск зари пал назолотую полоску вдоль лезвия.

– Меч достал, – молвил Ярун виновато.

Вождь приоткрыл глаза и посмотрел на него. Медленновыговорил:

– У тебя сынки родились.

Он почти улыбался. Он снова научится улыбаться и веселитьсяна посиделках, приглядывая за ревнивыми удальцами. Званко Соболёк крикнул сберега, что по избам никого не осталось. Он был ранен в руку стрелой и оченьэтим гордился. Мне хотелось расцеловать его. Скоро я увижу сестрёнок, увижудядьку и мать. Счастье-то. Мы задержимся на несколько дней: за разливом гремелогневное море, след выждать, чтобы утихло. Успеем наговориться.

Надо было нести вождя на берег, в избяное тепло. Я взяласьза одно из копий, и меня никто не погнал, не усомнился во мне. Побратимы шлирядом, Молчан трусил по пятам, и медленная заря освещала Того, кого я всегдаждала.

Я смотрела больше под ноги, боясь оступиться, и мы с парнямидошли до самого тына, когда я схватилась: чего-то недоставало. Чего-то оченьпривычного. Потом поняла. Ночь перед Самхейном повалила Злую Берёзу. Вывернутьеё метель не осилила, но ствол пал, оставив необъятный пень в аршин высотою.Сойдёт снег, и могучие корни погонят вверх новую жизнь, сперва пень зальётсяслезами, которых никто не посмеет собрать, а потом к вешнему солнцу рванётсяновый побег, буйный, сильный, свободный от всякого колдовства…

Но тогда мне неоткуда было всё это знать. Я шла мимогромадных заснеженных елей и крепко держала древко копья. И думала, как войдусейчас в дом и затеплю очаг для Того, кого я всегда ждала.

17.04.89–13.05.91

Альдейгьюборг– так скандинавы называли древнерусскийгород Ладогу, теперь – Старая Ладога Ленинградской области.

Асы– одно из племён скандинавских богов.

Бадняк– изогнутое полено, изображение Змея Волоса,похитителя Солнца (см. Даждьбог), которое торжественно сжигали во времяпраздника зимнего солнцеворота (см. Корочун).